Из сказанного в предыдущих главах вытекает, очевидно, также необходимость в пересмотре существующей системы классификации тюркских языков. Как известно, во всех ныне существующих системах классификации булгарский язык непременно рассматривается как ротацирующий и в этом смысле противопоставляется остальным тюркским з-языкам. Например, А. Н. Самойлович и Н. Н. Поппе в свое время подразделяли все тюркские языки на две группы: 1) на р-языки, включающие в себе древний булгарский и современный чувашский языки и 2) на з-языки, включающие в себе все остальные тюркские языки мира. Ныне, по классификации современных тюркологов (Баскакова, Менгеса, Бенцинга, Текина и др.), те же языки принято подразделять на огузские, кыпчакские и карлукские группы, но булгарский язык все равно относится к числу ротацирующих. В частности, по классификации Менгеса, древний булгарский и современный чувашский языки причисляются к 6-й или так называемой «F» группе языков, характеризующейся ротацизмом и ламбдаизмом. По классификации А. Н. Баскакова, считающейся ныне общепризнанной системой, языки эти тоже подразделяются на огузские, кыпчакские и карлукские группы, но кроме того выделяется еще и четвертая (по нумерации Баскакова — первая), так называемая «булгарская группа» p-языков, куда причисляются древний булгарский, древний хазарский и современный чувашский языки1. Однако в связи с тем, что булгар-
1 Баскаков Н. А. Введение в изучение тюркских языков. —М. -Л. 1960, с. 231.
146
ский язык, как уже сказано, не был ротацирующим, а представлял собой обычный тюркский з-язык, то при новой классификации он, естественно, отпадает от четвертой группы и переходит в группы огузских и кыпчакских з-языков. Притом в домонгольский период он принадлежал к группе огузских языков, а в послемонгольский период, и тем более ныне в качестве татарского языка, стал принадлежать к группе кыпчакских языков.
Что же касается четвертой группы или группы р-языков, то в ней после исключения булгарского и хазарского остается только один язык — чувашский. Другого ротацирующего языка в семье тюркских языков не было и нет. Правда, существует мнение о наличии среди обычно-тюркоязычных хазар и чувашеязычных хазар, которые образовались путем смешения монголоязычных и тюркоязычных племен. Если в некоторых языках, как, например, в караимском, азербайджанском или казанско-татарском, встречаются иногда эпизодические случаи проявления ротацизма, то их следует рассматривать как результат влияния финно-угров на тюркский язык, или результат влияния на них того же чувашского p-языка или же как результат контактов с монгольскими языками, которым тоже свойственны ротацизм и ламбдаизм, но сами тюркские языки все без исключения изначально были зетацирующими и такими остаются и поныне.
Однако к какой же группе тюркских языков можно отнести этот единственный в своем роде чувашский p-язык, и вообще можно ли считать его тюркским языком?
По мнению некоторых лингвистов, чувашский язык не может считаться подлинно тюркским, что он лишь формально причислен к семье тюркских языков, а фактически не входит ни в одну группу этой языковой семьи и не имеет сходства ни с одним тюркским языком мира. Поэтому некоторые лингвисты называют его «языком отюреченных нетюрков», имея в виду, что носители его когда-то говорили на особом своем нетюркском языке, а затем были отюречены разными племенами тюрков, но не окончательно, так как по ряду признаков он все же сохранил в себе нетюркские элементы2.
2 Мысль о нетюркском происхождении чувашей высказывали еще в XVIII веке И. Г. Георги (Описание всех в Российской державе обитающих народов. СПб, 1799), Г. Ф. Миллер (Описание живущих в Казанской губернии языческих народов. СПб, 1791), И. Г. Гмелин (Qmelin J. G. Reise durch Sibiren. Gottingen. 1751) и другие авторы. Но более аргументированно эту
147
Предполагают, что в начале нашей эры, может быть и намного раньше, предки чувашей жили на границе Китая, говорили на протомонгольском языке и входили в состав хунну или сюнну. Один из отрядов этих хуннов, изгнанный от китайской границы на северо-запад, вместе с другими монголоязычными и тюркоязычными племенами двинулся на запад, в Европу, где их всех называли гуннами. После распада гуннского союза, его племена составили подвластное население Хазарского каганата. Здесь монголо-тюркская смешанная группа гуннов, ot сновавшись среди финно-угроязычных предков марийцев, а также и среди тюркоязычных сюасов — предков казанских татар, входила с ними в хозяйственные, культурные и семейные контакты. В результате образовалась народность веда (суасламари), т. е. предки современных чувашей. Поэтому не далеки от истины те ученые, которые о предках чувашей высказываются следующим образом. Японский тюрколог и историк Широ Хаттори пишет: «Чувашские племена, возможно, являются одной из ветвей прямых потомков хуннов, давших толчок к 70-м годам IV в. к «великому переселению народов» и в конце V в. сошедших с исторической арены»3. Эту же мысль еще раньше высказал В. В. Бартольд словами: «Древнейшими историческими предками чувашей придется признавать хуннов, выступающих в истории
2 (продолжение) мысль выразил в прошлом веке В. В. Радлов, который, констатируя в чувашском языке тотальный переход палатальных звуков в гуттуральные и неуместное употребление многих тюркских лексем, пришел к заключению, что такого искажения языка могли допустить только нетюрки, не понимавшие его как следует и затруднявшиеся правильно воспроизводить тюркскую артикуляцию. «Чуваши — не тюрки по происхождению, — писал Радлов, — они мало-помалу, в несколько этапов усвоили себе тюркский язык, видоизменив его на почве собственного, ныне ими совершенно забытого языка». Этим забытым языком Радлов считал один из древних финно-угорских диалектов. Впоследствии это его предположение опроверг Н. Н. Поппе, который писал: «Никаких финских элементов, кроме новых черемисских заимствований, в чувашском языке нет и быть не может». «Чувашский язык— и не финский, и не тюркский, а составляет самостоятельное явление...», близкое к монгольским языкам. Этим самым Поппе по существу признал давнишнее мнение И. К. Аделунга, возводившего чувашский язык к монгольскому. Еще более конкретно о родстве чувашского языка с монгольским высказался венгерский лингвист Мункачи (Munkacsi В. Hunnische Sprachdenkmalerjm Ungarischen. — К. Sz., s. 193, 196). Однако сами чувашские лингвисты до последнего времени и слышать не хотели о восхождении своего языка к монгольским, не желая иметь «родства с монголами».
3 См. журн. Вопросы языкознания, 1980, № 3, с. 93-94.
148
Китая в III веке до нашей эры», а затем неоднократно менявших свой этноним4.
В сущности такого же взгляда придерживаются очень многие западные ученые, хотя они ошибочно приписывают предкам чувашей изначально тюркский язык. Это связано с появлением версии о тюрко-гуннском происхождении чувашей, что тоже сперва возникла на западе. Вслед за западными ориенталистами в 1896 году Н. А. Аристов тоже написал: «Чуваши — это потомки гуннов»5. Венгерский лингвист Б. Мун- качи тоже повторял, что «чуваши — это гунны», поскольку именно из чувашского языка переняли венгры тюркизмы6. В сущности Ашмарин тоже признавал гуннское происхождение чувашей, но промежуточным звеном между древними гуннами и нынешними чувашами он считал тюркоязычных булгар, а не часть хунно-хазар. Вслед за Ашмариным эту же ошибку повторили С. Е. Малов, М. П. Петров, В. Ф. Каховский, В. Д. Димитриев и многие другие автортл Даже известный знаток хазаро-булгарской истории М. И. Артамонов, не признавая среди хуннов и гуннов наличия монголо-тюрко- язычных (т. е. смешанно язычных) предков чувашей, писал, что в Хазарии «господствующее положение занял принесенный хуннами тюркский язык, осколком которого в настоящее время является чувашский»7.
Полагают, что настоящие предки чувашей, т. е. часть хуннов или сюннов были протомонголами. Об этом сообщают, во-первых, сами современники хуннов — древнекитайские хронисты, которые четко различают хуннов («хунну») от тюрков («тюркю»). Поэтому, по-видимому, исследователь древнекитайских хроник Н. Я. Бичурин (Иакинф) еще в прошлом столетии твердо высказался, что хунны были монголами, а не тюрками8. Кроме того, надо иметь в виду, что само название этого племени «хун» или «хюн» является монгольским словом, означающим «человек», люди». По значению оно соответствует китайскому gen/gyn, означающему
4 Бартольд В. В. Современное состояние и ближайшие задачи изучения истории тюркских народов. Ташкент. 1926, с. 5.
5 Аристов Н. А. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей. — Живая старина, в 3-4. СПб. 1896, с. 409.
6 MunkacsiB. HunnischeSprachdenkmalerimUngarischen. — Keletiszem- le, II. Budapest. 1901, s. 186, 189.
7 Артамонов М. И. История хазар. П., 1962, с. 37.
8 Иакинф Бичурин. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. I. СПб. 1851, отл. I, с. 2; он же. Записки о Монголии. СПб., 1828.
149
«человек, люди» (отсюда же происходит и чувашское syn «человек, люди»), ибо в древности многие народы называли себя: «люди» или «настоящие люди». О принадлежности языка части хуннов к протомонгольскому свидетельствуют также многочисленные монголизмы, сохранившиеся в современном чувашском языке. В активном словаре современного чувашского языка насчитывают около 900 монгольских лексических схождений9. Среди них преобладают древнейшие термины кочевничества и скотоводства, такие, как: монг. daxa «жеребенок двухлетний» — чув. tixa «жеребенок»; монг. (бур.) buruu «теленок»— чув. рйги «теленок»; монг. йхег «бык, вол, крупный рогатый скот» —чув. vakar «бык»; монг. noxoj «собака»—- чув. пйха «собака»; Монг. omru «грудь лошади»— чув. amar «подгрудок»; монг. sams «носовой хрящ» —чув. samsa «нос»; монг. gagaj «свинина» —чув. kakaj «мясо»; монг. tarag «кислое молоко» —чув. turSx «кислое молоко»; монг. akarca «блин, лепешка» — чув. ikerce «блин, оладьи»; монг. хйргее «крупа» — чув. кёгре «крупна»; монг. talx «хлеб» — чув. tula «пшеница»; монг. йпее «корова» — чув. ёпе «корова»; монг. culuu (n) «камень» — чув. cul «камень»; монг. пииг «водоем» — чув. пйг «вода» и т. д.
Особенно много в чувашском языке протомонгольсках глаголов, поскольку глаголы сохраняются более устойчиво. В современном чувашском языке они обычно употребляются в усеченной форме, без монгольского аффикса инфинитива — ах/-ех. Например, чувашский глагол kala «говорить» восходит к монгольскому kelex/xelex «говорить»; чув. syr «писать» восходит к монг. zurax «рисовать, чертить»; чув. salat разобрать, развернуть» — к монгольскому salgax «отделять»; — чув. iik- kele/iipkele «упрекать» — к монг. iiglex «ворчать»; чув. хб- porte «радоваться» — к монг. хбгбх «радоваться»; чув. хап&х «привыкать» — к монг. xangax «удовлетворять»; чув. xarkas «ругаться» — к монг. хагах «ругаться». Некоторые из таких глаголов сохранили и прежний свой монгольский аффикс -ах/-ех; например: чув. tux «выходить» < монг. tuux «выгонять»; чув. рах «смотреть» < монг. Ьах «восхищаться, восхищение». Кроме того, аффикс -ах/-ех в чувашском языке широко используется для придания экспрессии глаголам повелительного наклонения, например: kal-ax «скажи непременно», syr-ax «пиши непременно», kaj-ax «иди непременно», kil-ex «приди непременно» и т. д.
9 Димитриев О последних этапах этногенеза чувашей. — В кн.:
Болгары и чуваши. Чебоксары. 1984, с. 29.
150
Но особенно примечательно то, что в чувашском языке сохранились все основные особенности монгольской фонетики, такие, как ротацизм, ламбдаизм, замещение анлаутного к > х и др. Еще более примечательно наличие в чувашском морфологических особенностей монгольских языков, а именно: наличие союза ра/ре «и, да» (соответствует монгольскому союзу ba-be «и, да») ; наличие лишительного аффикса -sar/-ser «без», соответствующего монг. -sar/-ser «без» (соответствует тюркскому -syz/-sez «без») и т. д.
Кроме непосредственных монголизмов, в чувашском языке сохранились также многие так называемые «общеалтайские» грамматические формы, восходящие к протомон- гольскому языку хуннского времени, которые ныне обнаруживают свои соответствия то в эвенкийском языке (например, местоимение es/esi «ты»), то в корейском языке (препозитивный формант отрицания an/ani «не, нет»), то в японском и корейском языках (местоимение ko/ku «этот»), то в маньчжурском и монгольском языках (местоимение bi/ebi «я»), то в камасинском языке (формант множественного числа -sag/ -sam/-sem). Сюда же относятся чувашские лексические схождения с теми же языками, например, ср.: чув. savar «рот» — корейск. agari «рот»; чув. imsam «лекарство, снадобье» —ко- рейск. insam «женьшень, снадобье»; чув. pavar «серый» —корейск. puru «серый»; чув. аша «мать, самка» — япон. ото «мать, кормилица»; чув. sava «коса» — эским. savi «нож» и т. д. Все эти восточноазиатские элементы в чувашском языке, по нашему мнению, восходят к древнему протомонголь- скому языку части хуннов.
Отюречивание этого древнего языка предков чувашей началось, по-видимому, еще в недрах хуннского, далее и гуннского племенного союза, то есть в начале н. э., когда основную массу населения этого союза составили местные, входившие раньше в киммерийский, затем скифский сарматский союз племен, а также и пришлые тюрки. Сами монголоязычные хунны были слишком малочисленны и поэтому уже в V в. сошли с исторической арены, уступив ведущую роль в движении тюркским вождям и передав их державе свой этноним «хунну» (в европейских источниках — «гунны»).
В результате перехода власти другим тюркоязычным племенам, вместо гуннского союза образовались аварские, тюркские, хазарские племенные союзы. Даже в период хазарского союза аборигенность многих тюрков подчеркивалась тем, что
151
их часто отождествляли с местными племенами. Так, хазар нередко называли акацирами, которые были отмечены еще Геродотом как племена Причерноморья VIII—IV вв. до н. э. И в «Географии» равеннского анонима, написанного около VII века, говорится, что хазарами стали называться те же прежние акациры10.
В недрах Хазарского каганата происходила дальнейшая тюркизация монголоязычной части хуннов, хотя некоторые путешественники признавали хазарский язык не совсем тюркским. Например, Аль-Истахри писал, что «язык хазар не сходен с языком турок и персов..,»п. Аль-Бекри тоже сообщает: «Язык хазар другой, чем язык турок и персов; это есть язык, который не согласуется ни с одним языком в мире»12. Абу-ль- Феда тоже подтверждает: «Хазары не походят на турок». Поэтому, очевидно, Махмуд Кашгари вообще не включал хазарский язык в семью тюркских языков, а само слово «хазар» истолковал как название страны. Абу Рейхан Бируни тоже в своих трудах не упоминает хазарского языка в числе тюркских. Якут ар-Руми не только не упоминает его в числе тюркских языков, но и самих хазар называет «яджуд и маджуд»13, то есть монголами. Хотя некоторые писатели (Ибн-Русте, Ибн-Хаукаль, Эль-Балхи) сравнивали хазарский язык с булгарским, что говорит о тюркоязычности хазар. Такое противоречие объясняется, по-видимому, существованием в Хаза- рии двух языков: хунно-хазарского p-языка, принадлежавшего простолюдинам или «черным хазарам» (караджур) и тюрко-хазарского з-языка, принадлежавшего тюркютам- аристократам или «белым хазарам» (сарашен). 3-язычные тюрко-хазары были иравителями и законодателями в стране, и, естественно, по их языку судили многие арабские писатели
о хазарском языке вообще14. Один из нынешних исследователей языковой ситуации в бывшем Хазарском каганате С. П. Толстой называет эти два языка «диалектами»: язык аристократии называет «западным к-диалектом и язык
10 Ravennati Anonimi Cosmographia. Ed. Pinder of Partley. Berolini. 1870,
s. 168.! 11'
11 Аль-Истахри. Книга путей и царств. — В кн.: Собрание материалов для описания местностей и племен Кавказа, вып. ~29. Тифлис. 1901, с. 45.
12 Известия Аль-Бекри и других авторов о Руси и славянах. СПб., 1878, с. 61.
13 Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. М., 1939, с. 171, прим. 1237.
14 Гаркави A. Hi Сказания мусульманских писателей о славянах и русах. СПб. 1870, с. 188, 216.
152
простолюдин — «восточным х-диалектом»15. Сами современники хазар, Табари и Балами, более конкретно называли носителей этих языков — «турками» и «гуннами (хайландур) «.
Многие исследователи древнего хазарского языка пытаются получить о нем представление по дошедшим до нас разрозненным хазарским словам — по их личным именам, чинам, титулам и т. д., — но так как в числе этих случайно собранных слов оказываются как хуннские, так и тюркские слова, то в результате такого метода не удается получить целостного представления об этом языке. Вот некоторый перечень наиболее известных в исторической литературе хазарских слов:
Саркел или Шаркил — название хазарской крепости на Дону;
Сенгилъ — название позднехазарского городка на месте бывш. Сарая-Берке;
Сарашен или Сарсин — название «белых хазар», а также название аристократического квартала в хазарской столице Итиле;
Саксин — название позднехазарского города на Нижней Волге;
Утта — хазарское название острова на Каспии;
Джур или Чора — «раб, невольник»; встречается в названии хазарской касты караджур й в названии дербентского невольничьего рынка Чора;
Каган или Хакан — титул верховного правителя Хаза- рии;
Кендер— название сановника в Хазарии; встречается в составе титула кендер-кагана;
Шад — феодальный титул, обозначавший обычно сына кагана;
Пех или Бег —- феодальный титул; в Хазарии употреблялся в составе звания хаган-бека, выполнявшего функции премьер- министра;
Алп — титул феодала-воина;
Тудун — «наместник», титул правителя провинции;
Тархан — титул феодала, осовобожденного от обязательных повинностей;,J!
Овчий — титул посла и мелкого сановника; встречается в составе должности «тархан-овчий»;
-НОМ
Толстой С. П. Речь на научной сессии отд. АН ССОР в 1946 г. —В кн.: Происхождение казанских татар. Казань. 1948, с. 139.
153
Чаушир — низший военный чин и звание сельского исполнителя;
Багатур — звание феодала-воина; встречается в составе титула «багатур-каган»;
Читар— «постельничий», феодальный титул ири кагане, встречается в составе чина «читар-тархан»;
Булан — личное имя или прозвище кагана;
Обадья — личное имя или прозвище кагана-реформатора; Ибузир — прозвище, встречающееся в составе имени кагана Ибузир-Глявана;
Гляван — прозвище, встречающееся в составе того же имени Ибузир-Гляван;
Катун или Хатан — «госпожа», титул жены кагана;
Чичак — имя хазарской царевны, вышедшей замуж за византийского императора Константина Капронима;
Субат — имя хазарской царевны, сосватанной в 798 году за арабского сановника Аль-Бармаки;
Акага — имя хазарской женщины, правившей страной в 767 году;
Кавар— «заговор, заговорщик», прозвище, данное хазарским повстанцам, бежавшим в IX веке к венграм;
Ман— «большой, великий»; встречается в составе ойкони- мов и топонимов «Ман-Кермен», Ман-гуп», Ман-гышлак» и др.
Как видим, некоторые хазарские слова из числа аристократической терминологии (феодальные титулы, должности, имена) имеют в основном тюркское происхождение. Сюда относятся слова «бег», «тудун», «чаушир», «алп», «шад», «Булан», «Чичак», «Аккага» и пр. А другие слова из той же серии восходят к монгольским языкам, такие как «ман», «хакан», «багатур», «тархан», «читар», «хатан» и др. Притом некоторые термины в разных диалектах произносились по-разному. Например, название хазарской крепости на Дону в одних документах сохранилось в монгольском фонетическом оформлении — «Шаркиль», а в других документах — в тюркском оформлении — «Саркел». Титул самого правителя Хазарии тоже в одних документах приводится в тюркской ферме «каган», а в других документах — в монгольской форме «хакан». Жена кагана в одних документах именуется по-тюркски «катун», а в других источниках — по-монгольски «хатан». Хазарские феодалы тоже в одних источниках названы «бег», в других источниках «пех» и т. д.
154
Чтобы иметь конкретное предстваление о характере главенствовавшего в Хазарии аристократического з-языка, можно обратиться, например, к текстам хазарских надписей на камнях Маяцкого городища и на баклажках из Новочеркасского музея. Например, на баклажке из Новочеркасского музея руническими знаками было написано: Elci jema Ama-ac jema Buka iicabi. «Элчи, еще Амач, еще Бука — трое их». А на другой баклажке, найденной близ станицы Кривлянской, написано: Kymyz,., As kymyz usa badiik avyzyka tuldyra ic. «Ky- мыз... кумыс, наполняя это большое отверстие, пей». На камнях Маяцкого городища на Дону такими же руническими знаками написаны словосочетания: Jsyg iigag «Теплый очаг»; Uma Anus atybyz. «Ума (и) Ануш —наши имена»; Usa Aru Ar- datti. «Это Ару (и) Ардату» и т. д. 16. Все эти тексты написаны на обычном тюркском з-языке огузского типа.
К сожалению, таких письменных памятников хунно-хаза- рского p-языка мы не имеем, но об особенностях этого языка можно судить по так называемым «чувашизмам» в венгерском языке, о которых уже говорилось в одной из предыдущих глав. Эти «чувашизмы» в венгерский язык перешли, по- видимому, из хазарского p-языка через посредство каваров, ушедших к венграм в 850-х годах, после междоусобной войны в Хазарии, а также через бесермен, поступивших к венграм на службу в качестве ландскнехтов после распада Хазарского каганата. Судя по характеру этих «чувашизмов», хунно-хаза- рский язык в IX—XII вв. был уже в основном отюречен и стал похожим на чувашский, но в нем еще было гораздо больше монгольских элементов, нежели в нынешнем чувашском языке. Поэтому перешедшие тогда в венгерский язык «чувашизмы» (или, вернее сказать, монголо-хуннизмы) оказались гораздо более близкими к своим монгольским архетипам, нежели к современным чувашским параллелям. Например, венгерское слово dermek «юношеский» сохранилось гораздо более похожим на своего монгольского архетипа germegei «юный», чем на чувашское samrak «юный». Венгерский «чу- вашизм» kolcon «заем, ссуда» гораздо больше сближается с монгольским kuliisiin «наем», чем с чувашским kivsen «заем». Венгерское borju «теленок» больше похоже на бурят-мон
16 Артамонов М. И. Надписи на баклажках Новочеркасского музея и на камнях Маяцкого городища; Щербак А. Несколько Слов о приемах чтения рунических надписей, найденных на Дону. — Советская археология, вып. XIX. М., 1954, с. 263-282.
155
гольское burn «теленок», чем на чувашское paru «теленок». Венг. бкбг «бык, вол» ближе к монг. iixer «бык, крупный рогатый скот», чем к чув. vakar «бык». Венг. ikrek «близнецы» ближе к монг. ikere «близнецы», чем к чув. jokor «близнецы» и т. д. Все эти сопоставления наглядно показывают, что хунно-хазарский язык был гораздо более «монголоидным», чем современный чувашский язык — он стоял гораздо ближе к своему предку — монгольскому языку.
Интенсивное отюречивание этого языка продолжалось после распада Хазарского каганата, когда бывшее население этой страны было раскидано по разным местам и оказалось в сплошном окружении сперва огузских, затем кыпчакских племен. Особенно сильное влияние оказал на него кыпчакский язык, поскольку, начиная с XI века, потомки хазар постоянно находились в окружении различных кыпчакских племен. Именно под доминирующим влиянием кыпчакского (а именно суасского) языка произошло окончательное превращение монголо-хунно-хазарского языка в старочувашский. Притом не избежал кыпчакского влияния и хазарский аристократический з-язык, который позже полностью сравнился с кыпчакским, а некоторые носители его сообразно своей религиозной принадлежности стали называться караимами и крымчаками.
В XIII—XIV веках, когда писались чувашеязычные «бул- гарские» надгробные эпитафии 2-го стиля, язык этот был уже з основном отюречен и стал, по существу, чувашским. В нем отсутствовали прежние термины монгольского происхождения, хотя сохранились монгольские фонетические особенности — ротацизм, ламбдаизм и переход к > х в анлауте. Поэтому слово kyz «дочь» в эпитафиях писалось xir, слово kyryk «сорок» — как хегех, слово sekiz «восемь» — как sakar, togyz «девять» — как toxyr, big «пять» — как bi (a) l и т. д.
Процесс дальнейшей тюркизации чувашского языка остановился уже после присоединения края к России. Окончательно отюречиться успел только язык исламизированных чувашей, который слился с татарским. Язык же остальных чувашей так и остался неполностью отюреченным. После появления в крае доминирующего влияния русского языка начался даже обратный процесс — некоторые ранее заимствованные тюркизмы стали заменяться русизмами. Одновременно подвергся оц и некоторому влиянию финно-угорских языков. В итоге всех этих процессов современный чувашский
156
язык оказался конгломератом нескольких разносистемных языков: он примерно на 15-16% состоит из монголизмов и элементов восточноазиатских языков, более чем на 50% состоит из тюркизмов, на 19-20% — из русизмов и по одному-два процента входят в него элементы персидского, арабского, древнееврейского, кавказских и финно-угорских языков. Притом в числе основного фонда его тюркской лексики примерно одну половину составляют огузские элементы, заимствованные, по-ви- димому, еще в гуннский и хазарский периоды, а другую половину составляют кыпчакизмы, заимствованные уже во втором тысячелетии н. э. Поэтому Д. X. Френ не без основания называл чувашский язык ein verbastertes Jdiom (помесью наречий), а Н. Я. Марр характеризовал его как «связывающее звено» всех яфетических языков Востока и Запада17.
Куда же можно теперь отнести этот смешанный чувашский язык по новой классификации? К монгольским языкам его нельзя отнести, поскольку монгольских элементов в нем осталось ничтожно малое количество. Учитывая, что основной словарный фонд и грамматический строй его стали тюркскими, очевидно, правильно будет оставить его в семье тюркских языков. Но к какой именно группе тюркских языков можно причислять его, если он не имеет сходства ни с огузскими, ни с кыпчакскими, ни с карлукскими языками? По всей видимости, следует выделить его в особую, четвертую группу семьи тюркских языков, куда, кроме него, можно будет причислить и другие отюреченные нетюркские языки, какими являются, например, якутский, долганский и др., хотя они и не имеют между собой близкого сходства.
* * *
Таким образом, в свете всего сказанного в предыдущих главах мы уже получили более или менее исчерпывающие ответы на все вопросы, поставленные в начале этой книги. Во-первых, оказалось, что данные лингвистики относительно потомков булгар нисколько не противоречат данным археологии, антропологии или этнографии, что все эти сведения в конечном итоге вполне согласуются между собой. Во-вторых, из всех этих данных, взятых вместе, вытекает тот вывод, что у волжских булгар был только один-единственный исторический преемник — это казанские татары, унаследовавшие от своих предков все их прежние национальные особенности —религиозные, языковые, антропологические, этнокультурные и т. д.
17 Марр Н. Я. Чуваши — яфетиды на Волге. Чебоксары. 1926.
157